Посмотрела фильм «Легенда о Нараяме», второй раз уже. Первый раз был в мои 18 лет, с мальчиками сокурсниками. Я дико парилась, что вот, наприглашала, а тут тетки голые и о, ужас! секс (не только с людьми, но и с собакой). Как теперь в глаза смотреть ребятам? Ну, отморозилась, сделала вид, что ничего не было особенного, и вроде проехали.
А теперь этот же фильм уже совсем по-другому смотрелся. Как недалеко мы ушли от того времени, когда главным было выжить. А было это совсем недавно, несколько поколений назад. И страх смерти живет и в наших телах. Сознание меняется быстро, но тело помнит. Как было голодно и холодно и страшно.
И можно было надеяться только на милость богов. И нужны были жертвы для этих богов и закон, который нужно соблюдать всем. И совсем другая мораль. Суровые условия диктуют суровые меры. Исполнилось 70 лет — тебя несут к богам на гору Нараяму умирать, умер младенец – как удобрение его на рисовое поле, воруешь еду у соседей – закопают заживо всю семью, чтобы снять проклятие с дома и рода вдове нужно переспать со всеми мужчинами деревни. Ну, может к девочкам есть некоторое снисхождение. Да и то, только потому, что их можно продать за соль. Главное – выжить.
Как бы позитивные гуры ни настаивали на – поменяй восприятие, всего достаточно – кто-то внутри, в теле продолжает тревожиться. А вдруг не достанется. А вдруг чо. И этих кого-то там много, поколения наших предков, которые с невероятным трудом и лишениями выживали. Когда было неясно, переживешь зиму или умрешь с голода. И в любой момент может придти кто-то сильный и отобрать последнее.
Даже в моей личной истории есть про отобрать/не хватит/голодно. Моя 5-летняя мама, которая в эвакуации в Тамбове говорила с горечью – дуичка я дуичка, не ела манную кашу… Когда была павловская реформа денег в 90-е, я потеряла все «детские» деньги. А там было много. И с тех пор к предкам во мне добавилась и моя раненная часть, которая твердит – ну, что тебе стоит, ну возьми еще пакет гречки и соли, пусть будет, вдруг чо. Стабильности то нет, а давление все сильнее. Вон народ как взвыл, когда 10-го яйца лишили…
И может быть даже весь этот бум потребительский от того, что мы не можем насытиться, нашим предкам, живущим в наших телах, нашей ДНК, все еще голодно и холодно. И может не нужно так уж себя ругать за купленную в несознанке очередную кофточку, за желание норковой шубы в пол. За желание иметь. Много и все сразу. Чтобы утешить, заглушить это горе, когда отбирали все, до нитки, до зернышка. Прошло только ДВА-ТРИ поколения с тех пор, когда не было ничего. Когда была страшная нищета. За такой срок невозможно начать воспринимать мир из позиции – всего вдоволь. Тело медленное, оно все еще тревожится.
Очень явно чувствую то, что чувствовали все они, кто живет во мне. Особенно сейчас, когда на улице мороз и метель. Плакала утром сегодня. Нашла в себе старушку Лю, которая беспомощно боится, как ребенок, что вдруг ей не хватит. Укутала ее собой, сказала, что – не бойся, мы не пойдем в метель-пургу, останемся дома. Смотри, у нас есть еда и тут тепло. И, если ты настаиваешь, мы купим эту гречку и эту соль. Пусть будет. Батареи топятся, газ горит, вода течет, холодильник полный. Красота же!
И она во мне выдохнула с облегчением…
